— Опять суп с вермишелью? Надоело! — Скривив губы, Гена рассеянно болтал ложкой в тарелке. — А что еще? — А еще каша с молоком и компот, — недовольно отозвалась бабушка. — На разносолы да отбивные денег нет. Я в твои годы и этого не видела. Ишь чего захотел — каждый день ему мясо подавай. На какие шиши? — Гена, ешь, иначе никуда не пойдешь. — Светлане Петровне – Гениной маме — хотелось поскорее прекратить этот разговор. Материнские упреки были адресованы скорее ей, чем внуку. Ведь это она виновата в их скудном житье. Но видит бог, она всегда мечтала о хорошей семье и достатке в доме. Что поделать, если ей так не везет.
Со своим бывшим мужем Светлана познакомилась в студенческие годы. Они учились на одном курсе в параллельных группах Политехнического института. Еще на Дне первокурсника Света обратила внимание на рослого крепкого парня, скромно стоявшего у колонны. Рядом кружились только что познакомившиеся пары, ребята приглашали однокурсниц на первый вальс, а он все переминался с ноги на ногу.
— Кто это? — спросила Света у подружки. — Не знаю, — пожала плечами та. — Он не из нашей группы. Если хочешь, пойду, спрошу у девчат. — Не надо, я сама узнаю. Девушка смело подошла к незнакомцу. — Я пригласить хочу на танец вас и только вас, — пропела она строчку из известной песни. — Да я бы с радостью, — смущенно ответил молодой человек. — Только я и танцевать толком не умею. — Ничего страшного, я научу. Это совсем легко. Пойдемте. В пустом коридоре Света показала юноше первые три па вальса. К своему удивлению, Николай — так звали молодого человека — быстро усвоил нехитрые движения. И вскоре он уже кружил свою новую знакомую по коридору.
Но когда они вернулись в зал, вальс кончился и зазвучала музыка танго. Этот танец был Николаю знаком. Они станцевали его, потом еще один танец, потом еще.
Николаю льстило, что эта нарядная и такая уверенная в себе городская девушка оказывает явные знаки внимания ему — деревенскому парню, поступившему в вуз с большим трудом. Он сдал вступительные экзамены на одни тройки, но его зачислили вне конкурса. В то время сельские жители имели при поступлении преимущество перед горожанами.
По окончании праздника Николай проводил Светлану до дому и не отказался от чашки чая.
Коля жил в общежитии с его бестолковым бытом, грязью на кухне и частым отсутствием воды. Холодной, конечно, о горячей тогда не приходилось и мечтать. А у Светы с мамой была двухкомнатная квартира со всеми удобствами − и мама варила такие вкусные борщи и пельмени.
Зачастивший к ним Николай как-то незаметно стал своим человеком в их маленькой семье. Еще на первом курсе они оформили свои отношения в загсе, и вскоре группа весело сыграла первую студенческую свадьбу. В положенный срок родился Геночка. И тут все началось...
А началось с того, что малыш стал мешать Коле спать. Как и у всех младенцев, у него первые три месяца жизни болел животик, и он орал так, что было слышно даже на улице, а не то, что в соседней комнате, где спали Света с Колей. И хотя вставала к малышу, пеленала и укачивала его еще работавшая тогда мама Светы, Коля все равно не высыпался. Он стал злым и раздражительным. Учился Коля и до рождения ребенка неважно, а после совсем перестал заниматься, обвиняя малыша и Свету во всех своих двойках и незачетах.
Сама Света вполне справлялась с учебой и даже получала стипендию. Чем могла, она помогала мужу: выполняла за него домашние задания и чертежи, писала конспекты и даже пыталась что-то объяснять.
Но все было бесполезно. Для туповатого Коли высшей математикой так и остались четыре действия арифметики. Производные с интегралами были для него китайской грамотой.
Летом все кончилось. Колю отчислили из института за академическую неуспеваемость, а осенью забрали в армию. Ему повезло — он попал служить в Чехословакию. Какое-то время оттуда приходили редкие письма. Потом наступило долгое молчание. Наконец пришло последнее письмо, в котором Коля писал, что встретил девушку своей мечты, что Свету никогда не любил, и просил у нее развод.
Так они расстались. Света тяжело переживала свое одиночество. Ее однокурсницы еще только бегали на первые свидания, а она уже побывала замужем и к третьему курсу осталась без мужа и с ребенком на руках. Кому она была теперь нужна?
На студенческих вечерах, куда Света изредка вырывалась под возмущенные мамины возгласы, ей никто больше не оказывал знаков внимания, не приглашал танцевать и не набивался в провожатые. И она перестала туда ходить.
А вскоре тяжело заболела мама. Ее положили в больницу и сделали сложную операцию на желудке. — Наверно, мы досмотрим ее здесь, — говорили врачи, с сомнением глядя на истаявшую маму, — уж больно она слаба. Вряд ли выкарабкается. Но мама выкарабкалась. Правда, работу ей пришлось бросить. Маме оформили инвалидность.
Пенсии за инвалидность, Светиной стипендии и тех копеек, что иногда приходили от Коли, на жизнь не хватало. Света устроилась уборщицей в соседнем доме. Надо было вставать очень рано, подметать и мыть подъезд, потом бежать в институт.
Учиться становилось все труднее и труднее. Света разрывалась между учебой, работой и домом. У нее часто стала болеть и кружиться голова.
Однажды по дороге в институт Света обнаружила себя лежащей на тротуаре. Над ней склонились испуганные прохожие. Оказалось, что девушка внезапно потеряла сознание — хорошо, хоть не на проезжей части улицы. Врачи признали у нее спазм сосудов головного мозга и прописали дорогие лекарства, отдых и хорошее питание. С институтом пришлось расстаться.
Света долго искала работу, где бы прилично платили и не было тяжелого физического труда. Но такая работа все не находилась. Тогда она снова стала убирать подъезд, а позже удалось устроиться нянечкой в ясли-садик. Туда же она пристроила и сына.
Жить стало полегче, но душа ее продолжала томиться. Ей так хотелось найти себе мужа! Такого, чтобы любил ее, заботился, дарил подарки, встречал с работы. Чтобы они вместе ходили на базар и по магазинам. И были бы у них жаркие ночи — ночи любви. И чтобы к сыночку ее относился, как к своему, — водил в зоопарк, играл и учил разным мужским делам.
Но время шло, а такой все не находился. Да и откуда ему было взяться, если, кроме работы и дома, Света нигде не бывала? Красавицей она никогда не слыла, а на дорогую косметику и наряды не хватало денег.
От великой тоски Света решилась обратиться в бюро знакомств, которые тогда только-только стали появляться. Но там к ней отнеслись с таким плохо замаскированным пренебрежением, что девушка зареклась обращаться туда впредь. Помогла ей женщина из соседнего подъезда, заделавшаяся профессиональной свахой.
— Ты теперь особо не привередничай, — учила она Свету, — в твоем положении выбирать не приходится. Какой согласится, за того и иди, ежели, конечно, он не алкоголик. Но я таких не держу.
Она и познакомила Свету с Николаем Федоровичем.
Николай Федорович был лысоват и старше Светы на целых двенадцать лет. Он работал инженером в НИИ и совсем недавно разошелся с женой, оставив ей и дочери квартиру.
Света не испытывала к новому знакомому никаких чувств, даже простой симпатии, хотя он и показался ей человеком положительным. Но она заставила себя с ним встречаться в надежде, что со временем привыкнет и, может, даже полюбит. Все не одна.
Они сходили несколько раз в кино и один раз — в ресторан. После чего Николай Федорович явился к ней домой в качестве официального жениха. Мать встретила нового жениха в штыки.
— Ты идиотка! — кричала она Свете, не стесняясь незнакомого мужчины. — Тебе мало было неприятностей с Николаем первым, так тебе еще понадобился Николай второй? Потому и Николай, что ни кола ни двора! Ты посмотри на себя: в чем душа держится? Так тебе еще нужно чужие штаны стирать да аборты делать? Чтоб духу его здесь не было! Хочешь с ним жить, иди на квартиру − а Генку я вам не дам!
Красная, как рак, Света не знала, куда деваться от стыда. — Предупреждать надо, — упрекнул ее Николай Федорович, выскочив на лестничную клетку, — что у тебя мать психопатка. Не, с меня хватит — этого я уже нахлебался по горло. Извини. Больше Света его не видела. — Ты что, ненормальная? — встретила мать сваха. — Нашла твоей разведенке мужика положительного, непьющего, согласен жениться был. — А ты не лезь не в свое дело! — отрезала та. — Не нужен ей никто! Пусть сыном занимается. А еще узнаю, что сводничаешь, заявлю, куда следует. Светина мама вырастила дочку одна. Ее муж долго и тяжело болел — сказывались раны, полученные на войне. После его смерти жить было так трудно, что о новом замужестве не приходилось и мечтать. У Светочки было слабое здоровье, и Людмила Ивановна — Светина мать — вынуждена была работать день и ночь, чтобы покупать дочке масло, курочек и фрукты. Она считала, что жизнь прожила правильно, и того же желала своей дочери. Сбегала замуж, родила сына — и все, хватит. Живи теперь для него, а о глупостях забудь.
Света не обижалась на мать, ведь та столько для нее сделала. Сама голодала, а дочке всегда старалась сунуть что-нибудь вкусненькое. Как она ночами не спала, когда Света болела! А когда родился Геночка, все заботы о внуке взяла на себя. Да и сейчас без нее Свете пришлось бы туго. Ни слова упрека не сказала она тогда маме, только проплакала всю ночь.
Выплакавшись, Света решила положить крест на мечтах о замужестве и, следуя примеру матери, целиком посвятить себя сыну.
Прошло несколько лет. На дне рождения у подруги она познакомилась с Алексеем. Роман их был бурным, но коротким. Подруга часто уезжала в командировки и к родне, оставляя Свете ключи от квартиры.
У Алексея была жена, а ей досталась роль любовницы.
Однажды в самые сладкие минуты близости раздался сильный стук в дверь. Барабанили так, что казалось — ее сейчас высадят. Хотя на двери был звонок. Стало ясно, что ломившийся к ним человек не в себе и что, скорее всего, это жена Алексея. Так оно и вышло.
Алексей махнул в окно, благо квартира находилась на первом этаже, а Свете досталось от разъяренной женщины по первое число. Девушка долго ходила с расцарапанным лицом. Пришлось врать, что на нее напала сумасшедшая кошка. Но самым страшным было не это.
Самое страшное обнаружилось позже — Света "залетела". Стосковавшись по мужской ласке, она забыла об осторожности и вот – влипла. Из-за слабого здоровья месячные у нее бывали нерегулярно, и она не обращала внимания на их отсутствие, пока ее не стало тошнить. Все законные сроки уже прошли, а за нелегальный аборт запросили такие деньги, каких у нее отродясь не водилось. Света металась, не зная, что предпринять.
Но когда обследование показало, что в ее теле бьются целых три сердца — одно ее собственное и два детских — она вдруг успокоилась и даже обрадовалась, что не убила сразу двоих. Она их родит — и будь что будет. Ну не умрут же они с голоду. Как-нибудь проживут.
Как ни странно, Людмила Ивановна встретила эту новость относительно спокойно. Конечно, она отругала Свету за "распущенность”, но зато похвалила, что та не сделала аборта.
— Еще неизвестно, как бы все обошлось, — сказала мать, — аборт, да еще такой поздний — это очень опасно! А дети в доме — счастье в доме. Как-нибудь проживем.
Больше всех был огорчен этой новостью Гена. С ним перестали носиться, зато стали больше требовать. Чтобы свою кровать убирал, чтоб игрушки не разбрасывал. Все разговоры в доме теперь вертелись вокруг будущих близнецов. К их рождению стали откладывать деньги, которые прежде потратили бы на игрушки для него и на вкусную еду.
А что будет, когда они родятся? — с грустью думал Гена. На меня вообще перестанут обращать внимание. Хоть бы они подольше не рождались. — Да ты радоваться должен! — внушала ему мама. — Ведь у тебя будут братик и сестричка. Или два братика. Или две сестрички. Я всю жизнь мечтала о брате или сестре, а у тебя их будет сразу двое. Ты не будешь больше один. — Мне и одному хорошо, — хмуро отвечал сын. — На что они сдались? Ты теперь только о них и думаешь. Отнеси их лучше туда, где взяла. — Эгоист! — возмущалась мама. — Весь в своего папочку. Как будто Гена был в этом виноват. Сама выбрала ему папочку, так чего же теперь возмущаться?
Гене было странно думать, что где-то в мире есть человек, который является его папой. С фотографий на него смотрел высокий мужчина, чем-то неуловимо похожий на него — Гену.
Отец не написал сыну ни одного письма, не поинтересовался, как тот живет. За другими детками в садик приходили папы, брали их на руки, целовали, спрашивали, как прошел день, не обижал ли кто. А Гену никогда никакой мужчина не брал на руки.
Его папа не любил своего сына. Но за что? Этот вопрос часто мучил мальчика. Он мечтал, когда вырастет, найти своего папу и спросить об этом. Но с мамой Гена этими мыслями не делился.
Испугавшись угрозы не отпустить его к новой знакомой, Гена быстро-быстро заработал ложкой. Было невкусно, но он решил больше взрослых не раздражать. Правда, это мало помогло.
— Куда это он собрался? — насторожилась бабушка. — К нашим новым низовым соседям. Они недавно переехали в наш дом. Мама и дочка — очень славные люди. Мы познакомились с ними в парке. — Нет, о чем ты думаешь? Отпускаешь парня неизвестно к кому. Что за люди, чем они занимаются? Еще подцепит чего. — Очень хорошие люди! — возмутился Гена, — а девочка — настоящая красавица! — Рано тебе еще о красавицах думать. И нечего по хаткам шляться. И ты тоже хороша, — напустилась бабушка на мать, — потакаешь всяким глупостям. Пусть дома сидит. — Нет, я пойду, пойду, пойду! — Гена подавился воплем и мучительно закашлялся. Слезы снова хлынули из его глаз. Он повалился на пол и принялся колотить по нему ногами. У него началась настоящая истерика. — Пусть идет, — неожиданно твердо сказала мама, пытаясь поднять мальчика. — Это, наконец, мой сын, и я ему разрешаю. Ничего с ним не случится. Я сама с ним пойду — познакомлюсь поближе. Все-таки соседи. — Потакай ему, потакай, потом наплачешься! Только тогда пеняй на себя. Возмущенная бабушка ушла к себе в комнату. — Ишь чего удумал — по полу валяться! — послышалось оттуда. — Задницу ему надо надрать, а не в гости водить!
Не слушая больше мать, Светлана повела сына умываться. Потом Гена переоделся, взял чистый носовой платок, коробку с кубиками, и они с мамой, наконец, пошли в гости.
В 70-х годах вне конкурса со всеми тройками принимали в вузы тех, кто отработал 2 года на производстве, отслужил в армии или жил в селе. Для физико-математических вузов, в том числе и педагогических, это была катастрофа. В наших двух группах только я да Ирочка Бельченко сдали в первую сессию матанализ, остальные 32 студента завалили. И так они учились все пять лет. А потом все пошли преподавать физику с математикой в школы, хотя сами с трудом решали школьные задачки. И такое было по всей стране. Вот откуда берет начало тяжелейшая ситуация с точными науками, без которых невозможен никакой технический прогресс.
Про студентов все верно. И в нашей группе были такие. На практике в школе дети просто смеялись над ними. Они даже правила читали во время объяснения урока. И эту главу читала с интересом. Спасибо, Ирина Леонидовна!
0
[
