Великая Отечественная война в истории моей семьи

Сын написал сочинение на районный конкурс, хотелось бы узнать ваше мнение, коллеги.

Я только раз видала рукопашный..

Раз наяву и тысячи во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

Ю. Друнина

Все дальше уходят от нас годы Великой Отечественной войны. Все меньше живых свидетелей ее ужасов рядом. Все чаще слышны поражающие своей холодностью, отвратительные равнодушием слова: «Зачем ворошить старое?» А я считаю – говорить о том времени не просто нужно, мы обязаны помнить то время, те события, помнить о поступках людей, поступках героических и не очень, просто поступках. Ведь каждый живущий в то время пережил столько, что хоть еще сто лет пиши книги, не исчерпаешь тему. Мне посчастливилось застать в живых свидетелей тех лет.

Война не обошла мою семью стороной. Пятеро братьев Машинистовых ушли на фронт в первый год войны, не вернулся ни один.

На дороге между городом Ростовом-на-Дону и г.Шахты стоит памятник: скорбно уронив руки, постаревшая от горя женщина смотрит вслед пяти журавлям, в которых превратились ее сыновья, погибшие на фронте. Такой памятник можно ставить и в селе Плахино Красноярского края семье Машинистовых, да и не только ей.

В донесении о потерях поражает слово «безвозвратные». Сколько их, не пришедших к семьям отцов, братьев сыновей? Сколько поседевших в неизбывной тоске женщин? Как гибли люди? О чем думали? Что испытали? За сухими строками донесений читается чудовищная несправедливость происходящего. « 2 декабря был получен приказ выйти в район Череповец и занять оборону. Совершая в суровых условиях марш на 500-600 км и совершив дополнительный тяжелый 120- километровый переход к линии фронта, дивизия рассредоточилась в готовности действовать,…с задачей прорыва блокады вокруг Ленинграда» - читаю я в сводке о действиях 374-й дивизии, где в 1242 стрелковом полку служил мой прадед, Машинистов Гаврила Петрович. В этом бою он и был смертельно ранен в живот. Дивизия несла такие большие потери, что медики просто не успевали оказывать квалифицированную помощь. Вот, что вспоминала Клеопатра Ивановна: «Проделав марш-бросок в 500-600 км, пришли к месту назначения. Продвигались только ночью, днем враг обстреливал, беспощадно бомбил дороги. У меня уже был опыт работы операционной сестры, но столько крови, столько раненых, просящих о помощи, буквально сразили меня, и я потеряла сознание. Привели в чувство, разговор был краток: «Будешь работать»? – «Буду!» И собрав всю волю в кулак встала к операционному столу. Не отходя от него трое суток. Мысль была одна – им нужно помочь, их надо спасти!»

Боль, крики о помощи, стоны и запах крови и лекарств- вот что чувствовал и слышал мой прадед последние два дня. О чем он думал, если, конечно, боль позволяла ему думать. Или был в забытьи и был там, в Сибири. С четырьмя детьми и женой?

Прабабушка, получив похоронку, поседела в одни сутки- очень уж она любила своего Гаврилу…

Второй дедушка, Никлошонок Михаил Григорьевич, тоже ушел на фронт в сентябре 1941, но, к счастью семьи, вернулся израненный, но живой. Бабушка вспоминала, как он первый год работал, почти не вставая с постели. А работать пришлось председателем колхоза, взвалив на себя непомерную ответственность за судьбы всего села.

А каково же было детям, проводившим отцов и старших братьев? Тяжело! Ой, как тяжело! Голодно, холодно, да еще тяжело трудились за себя и за ушедших. Дедушке, Александру Гавриловичу Машинистову, под ноги к станку ставили ящик, чтобы дотянуться смог. «Давай, Шурка, делай!» И Шурка делал, порой то, с чем не справлялись взрослые! И как же хорошо, что сейчас государство вспомнило о них, детях, потерявших на фронте отцов, внесших свою капельку (наверное, все же каплищу) труда для того, чтобы кончился этот кошмар по имени «война».

О кошмаре я пишу не случайно, потому что еще жива Митрофанова Тамара Александровна, моя бабушка, испытавшая все «прелести» оккупации на Дону. Она до сих пор не может смотреть фильмы о войне, не забыть ей вой бомб и свист пуль. Как же ей, тогда шестилетней было страшно под обстрелом! Немецкий бомбардировщик расстреливал мирных людей, летел так низко, что видно было его улыбку!(рассказывала бабушка) Она тогда с перепугу забралась под теленка, за которым и ходила. Что могли испытывать дети, которых выгнали из дома, а портфель с учебниками выбросили в выгребную яму? Только ждать и звать своих… А они - то совсем рядом - за рекой, в бинокль, украденный у немца, так и вообще, рядом. В вот и кричали, несмышленые дурочки: «Дяденьки, идите сюда, фрицы-то вот они!» За что и получили по первое число от маменьки. И только заступничество старшего по званию «фрица» спасло их от смерти.

Да и сам я видел остатки окопов, они до сих пор уродуют землю на Синей горе и на правом берегу Северского Донца. До сих пор при земляных работах выкапывают синегорцы пули и снаряды, порой противотанковые мины. Война не обойдет никого, не обошла…

Человек, переживший это, никогда не забудет того кошмара. Война - чудовище, порожденное людьми, которое пожирает все вокруг. Она убила сотни тысяч людей и принесла горе миллионам. Голод, отчаянье, горе и смерть всегда шли с войной рука об руку. Это ужасно. Даже спустя несколько лет после того, как чудовище ушло, ее «товарищи» надолго остаются там, где была война. На войне, в бою, люди сами становятся чудовищами. Проливать кровь, убивать… В такие моменты людям приходится отказаться от человечности, чтобы выжить. Война не приносит ничего кроме разрухи, боли и горя. Поэтому нужно свято хранить память об ушедших, память о событиях, собирать по крупинке факты. Если мы все по капельке, по крупице внесем свой вклад в летопись великой эпохи великой страны, эта страна будет великой. Превратившись в Иванов родства не помнящих, мы допустим новые ужасы боли, голода, смертей. Нет! Давайте бережно хранить летопись семьи, чтить память уже ушедших, передавать грядущим поколениям ради мира, ради того, чтобы чудище «война» никогда больше не вернулась.